Настанет день, когда вы начнёте замечать, что за всем, куда ни посмотришь, стоит смерть.
О, вы не в силах понять самое это слово “смерть”! В ваши годы оно пустой звук. Его начинаешь понимать вдруг, неизвестно почему, без всякой видимой причины, и тогда всё в жизни меняет свой облик.
Я вот уже пятнадцать лет чувствую, как она гложет меня, словно во мне завелся червь. Она подтачивала меня исподволь, день за днем, час за часом, и теперь я точно дом, который вот-вот обвалится. Она изуродовала меня до того, что я себя не узнаю. От жизнерадостного, бодрого, сильного человека, каким я был в тридцать лет, не осталось и следа.
Я видел, с какой злобной, расчётливой кропотливостью она окрашивала в белый цвет мои чёрные волосы! Она отняла у меня гладкую кожу, мускулы, зубы, всё мое юное тело, и оставила лишь полную отчаяния душу, да и ту скоро похитит. Да, она изгрызла меня, подлая. Долго, незаметно, ежесекундно, беспощадно разрушала она всё моё существо.
И теперь, за что бы я ни принялся, я чувствую, что умираю. Каждый шаг приближает меня к ней, каждое моё движение, каждый вздох помогают ей делать своё гнусное дело. Дышать, пить, есть, спать, трудиться, мечтать — всё это значит умирать. Жить, наконец, — тоже значит умирать! О, вы всё это ещё узнаете! Если бы вы подумали об этом хотя бы четверть часа, вы бы её увидели.
Чего вы ждете? Любви? Ещё несколько поцелуев — и вы уже утратите способность наслаждаться. Ещё чего? Денег? Зачем? Чтобы покупать женщин? Велика радость! Чтобы объедаться, жиреть и ночи напролет кричать от подагрической боли? Ещё чего? Славы? На что она, если для вас уже не существует?
Я вижу её теперь так близко, что часто мне хочется протянуть руку и оттолкнуть её. Я нахожу её всюду. Букашки, раздавленные посреди дороги, сухие листья, седой волос в бороде друга — всё ранит мне сердце и кричит: «Вот она!» Она отравляет мне всё, что я так люблю: лунный свет, восход солнца, необозримое море, полноводные реки и воздух летних вечеров, которым, кажется, никогда не надышишься вволю!
Можно сохранить формы, в которые были отлиты статуи, слепки, точно воспроизводящие тот или иной предмет, но моему телу, моему лицу, моим мыслям, моим желаниям уже не воскреснуть. За что ухватиться? Кому излить свою скорбь? Во что нам верить? Религии — все до одной — нелепы: их мораль рассчитана на детей, их обещания эгоистичны и чудовищно глупы. Одна лишь смерть несомненна.
Думайте об этом, молодой человек, думайте дни, месяцы, годы, и вы по-иному станете смотреть на жизнь. Загляните в глубь вещей — и вы поймёте, как мало значат споры романтиков с натуралистами и дискуссии о бюджете. Но в то же время вы ощутите и весь ужас безнадёжности.
Вы будете кричать во всю мочь: «Помогите!» — и никто не отзовётся. Вы будете протягивать руки, будете молить о помощи, о любви, об утешении, о спасении — и никто не придёт к вам.
(Ги де Мопассан, “Милый друг”)
